Он был очень смущен, услышав, как Элвин назвал их отцом и матерью - словами, которые в Лисе по-прежнему сохраняли свое древнее биологическое значение. Требовалось постоянное умственное усилие, чтобы помнить: законы жизни и смерти были отменены создателями Диаспара. Временами Хилвару казалось, что несмотря на все окружающее оживление город наполовину пуст, ибо в нем не Он раздумывал над тем, что произойдет с Диаспаром теперь, по окончании долгой изоляции. Самое лучшее, что, с точки зрения Хилвара, мог предпринять город - это уничтожить Банки Памяти, столько тысячелетий удерживавшие его в зачарованном состоянии. Пусть они были чудом - возможно, величайшим триумфом сотворившей их науки - но они были порождением больной культуры, культуры, боявшейся столь многого в этом мире. Некоторые из этих страхов основывались на реальности, но другие, как теперь стало ясно, оказались воображаемыми. Хилвар знал уже кое-что о картине, начавшей вырисовываться в результате изучения сознания Ванамонда. Через несколько дней это станет известно и Диаспару - и город обнаружит, сколь многое в его прошлом было мифом. Но если Банки Памяти будут уничтожены, через тысячу лет город будет мертв, ибо его жители потеряли способность воспроизводить сами .

Когда впоследствии Олвин мысленно возвращался к этому моменту, он никак не мог с полной уверенностью разобраться в своих мотивах, В основных своих чертах они могли быть продиктованы вполне эгоистическим чувством, но в то же время прослеживался в них и отзвук сострадания, Будь это в его силах, он поломал бы эту скучную череду совершенно тщетной жизни и осво6олил бы эти создания от их фантастической судьбы. Он не слишком хорошо представлял себе, что именно можно сделать для этого полипа, но вот излечить робот от его религиозного безумия было вполне в человеческих силах, а это, в свою очередь, высвободило бы и бесценную, сейчас наглухо запечатанную память уникального устройства. -- Уверены ли вы, -- тщательно произнося слова, обратился он к полипу, хотя, конечно, адресовался и к роботу, -- что, оставаясь здесь, вы и в самом деле исполняете волю Мастера. Ведь он хотел, чтобы мир узнал о его учении, а оно, пока вы скрывались здесь, в Шалмирейне, оказалось утеряно. Мы нашли вас по чистой случайности, но ведь могут быть и многие другие, кто хотел бы услышать о Великих. Хилвар метнул на него быстрый взгляд. Он не понял намерений Олвина. Полип же, казалось, взволновался, и ритмичная пульсация его дыхательных органов дала вдруг мгновенный сбой.

Вновь и вновь перед его мысленным взором проходили бесконечные, более обширные, чем сами континенты, просторы бирюзовой воды, волны, накатывающиеся на золотистые берега. В ушах гремел прибой, застывший миллиард лет. Он вспоминал леса, степи и удивительных животных, некогда деливших с Человеком этот мир. Этих древних записей сохранилось очень мало; обычно считалось (хотя никто и не знал, по какой причине), что некогда, между появлением Пришельцев и строительством Диаспара, все воспоминания о первобытной жизни были утрачены. Забвение было столь полным, что в его случайность верилось с трудом. За исключением нескольких хроник - возможно, чисто легендарных, человечество лишилось своего прошлого. Диаспару предшествовали Рассвета. В это понятие были неразрывно вплетены первые люди, укротившие огонь, и первые, освободившие энергию атома, первые, построившие из бревна каноэ, и первые, достигшие звезд. По ту сторону провала времени все они были соседями.

В городе не было другого человека, который -- даже будь у него силы и возможности -- решился бы потревожить призраки века, мертвые уже на протяжении миллионов столетий. Быть может, никакой опасности и не существовало и ничто не могло потревожить преемственную неизменность Диаспара. Но если он все-таки имелся -- самый что ни на есть малейший риск пробуждения чего-то странного и неизведанного, грозящего этому миру, то сейчас у Хедрона был последний Шанс предотвратить Порядок вещей, каким он существовал, вполне устраивал Шута. Время от времени он мог слегка расстраивать этот порядок, но только едва-едва ощутимо.

Алистра уставилась на него, словно он был неким монстром. В сущности, по ее меркам он был. - Я не могу этого сделать, - сказала она. - Даже при одной мысли об этом мне становится холоднее, чем от ветра. Не ходи дальше, Элвин. - В этом нет никакой логики. - безжалостно настаивал Элвин.

• Он преодолел уже столько препятствий, что мог позволить себе не обращать серьезного внимания на новые.
• Какое-то воспоминание или даже всего лишь отдаленное эхо воспоминания предупреждало его о том, что именно должно сейчас вот произойти, и он знал, что в былые времена при виде этого он сжался бы от ужаса.
• Он сумел проследить ее на некоторое расстояние, пока ближе к центру озера все следы не затерялись в глубине.
• За пропустившим его стеклом не было никакого сада -- только круговой проход, круто загибающийся кверху.
• Сознание Сенаторов, видимо, было настолько загружено, что пробиться в их совещание стоило большого труда.
• Он уже собирался спросить у Хедрона, на что именно ему следует смотреть, когда внезапное движение привлекло его внимание, и он повернул голову, чтобы уследить за .
• Придет день, когда я должен буду выяснить, что же случилось с теми, предыдущими Неповторимыми.

Я не чувствую здесь каких-либо мыслей, но не верится, что мы тут одни. Все это очень странно. Они медленно вернулись к руинам крепости. У обоих в мыслях была эта размеренная, приглушенная пульсация. Элвину казалось, что одна тайна громоздится на другую, и он, несмотря на все усилия, уходит все дальше и дальше от постижения столь влекущей его истины. На первый взгляд развалины не могли содержать в себе ничего поучительного, но они все же тщательно обыскали груды щебня и большие каменные осыпи. Здесь, наверное, было кладбище машин, бесконечно давно уже сделавших свое. Теперь, в случае возвращения Пришельцев, все это будет бесполезно, подумал Элвин. А почему Пришельцы никогда больше не появлялись.

Я в Эрли, неподалеку. Но я пока останусь. Хилвар расхохотался. - Я тоже думаю, что так будет. Серанис простила тебя, но что касается всей Ассамблеи - тут разговор .