Но здесь, в этом древнем городе, не было Гробницы - на ее месте стояло лишь низкое, круглое здание со множеством сводчатых входов. У одного из этих входов его ожидал какой-то человек. Джезераку следовало бы растеряться в изумлении, но сейчас ничто не могло его удивить. Почему-то ему представлялось правильным и естественным, что лицом к лицу с ним должен был оказаться именно тот, кто воздвиг Диаспар. - Я полагаю, ты узнаешь меня, - сказал Ярлан Зей. - Разумеется; я тысячи раз видел твое изваяние. Ты - Ярлан Зей, а это - Диаспар, каким он был миллиард лет. Я знаю, что я сплю и в действительности нас обоих здесь .

Эта реплика повергла Элвина в глубокое раздумье. Значит, в Лисе все еще были люди, понимавшие, как работают их машины; в Диаспаре же таких людей не осталось. Они еще долго разговаривали на подобные темы, и наконец Хилвар заявил: - Я устал. А ты - ты не собираешься спать. Элвин потер все еще ноющие конечности. - Возможно, я бы и захотел, - признался он, - но не уверен, что смогу. Мне это все еще кажется странной привычкой. - Это куда больше чем привычка, - улыбнулся Хилвар. - Мне говорили, что некогда сон являлся необходимостью для всех людей. Мы все еще любим поспать по крайней мере раз в сутки, хотя бы несколько часов.

Имени "Серанис" предшествовало слово, незнакомое Элвину, и он решил, что это своего рода титул. Он понимал их без затруднения, и это не казалось удивительным. Диаспару и Лису досталось одно и то же лингвистическое наследство, а благодаря древнему изобретению звукозаписи речь давно была заморожена в виде неразрушимых структур. Джерейн изобразил притворное почтение. - Прекрасно, - он улыбнулся. - Серанис обладает немногими привилегиями - и я не буду покушаться на. Пока они шли по деревне, Элвин присматривался к окружавшим его людям. Они выглядели добрыми и неглупыми. Но эти качества он всю жизнь считал самоочевидными, а ему хотелось уразуметь, в чем они отличались от диаспарцев.

Он еще старался собирать все, что могла предложить ему жизнь, подобно тому как моллюск в раковине терпеливо добавляет новые клетки к медленно растущей спирали. В молодости он не отличался от сверстников. Лишь когда он повзрослел, и скрытые воспоминания о предшествующих жизнях хлынули потоком, он принял роль, на которую давным-давно был обречен. Иногда он негодовал, что умы, со столь бесконечным умением соорудившие Диаспар, сейчас, спустя все эти века, все еще управляли им как куклой на сцене. И вот, возможно, представился шанс наконец отомстить. Появился новый актер, способный опустить занавес в конце представления, занявшего уже слишком много актов. Симпатия к тому, чье одиночество должно было превосходить его собственное; скука, вызванная веками монотонности; скрытые в глубине души бесенята прошлого - таковы были разноречивые воздействия, побудившие Хедрона к поступкам.

Несмотря на то, что функция деторождения была позабыта, женские инстинкты защиты и заботы все еще сохранялись. Элвин мог казаться упрямым, самонадеянным и твердо решившим защищать свою самостоятельность, но Алистра тем не менее ощущала его внутреннее одиночество. Обнаружив исчезновение Элвина, она немедленно поинтересовалась у Джезерака, что с ним случилось. После секундного колебания Джезерак поведал ей все произошедшее.

• Пара колонн оказалась сломана у самого основания.
• Это было нечто утерянное его миром столь давно, что перешло в сферу мифологии.
• Согласился Хилвар, с невероятным проворством рассортировывая многочисленные пакеты и свертки.
• Слушай-ка, Хилвар,-- сказал он, думая о том, как же это трудно здесь -- двигаться и говорить в одно и то же время,-- мне кажется, что это тот самый корабль, который приземлялся на той, первой планете, у обелиска.
• Какие у ней были причины полагать, что Олвин и в самом деле покинул город.
• И, как сообщали слухи - которых Хилвар не отрицал, но и не подтверждал - ими уже было обнаружено множество несообразностей, разительно менявших то представление об истории, которое весь человеческий род миллиард лет принимал как должное.
• Этот мир не принадлежал его собственной эпохе; это был утерянный мир Рассвета - просторные и живые панорамы холмов, озер, лесов.

Когда в ухе у него раздался мелодичный звон сигнала, стена чисел заколебалась, цифры расплылись и Джизирак возвратился в мир простой реальности. Он сразу же узнал Хедрона и не слишком обрадовался этому визиту. Джизираку не нравилось, когда его отвлекали от заведенного жизненного порядка, а Хедрон всегда означал нечто непредсказуемое. Тем не менее он достаточно вежливо приветствовал гостя и постарался скрыть даже малейшие признаки пробудившегося в душе беспокойства. Когда в Диаспаре двое встречались впервые -- или даже в сотый раз,-- было принято провести час-другой в обмене любезностями, прежде чем перейти к делу, если оно, разумеется, было, это самое. Хедрон до некоторой степени оскорбил Джизирака, сократив этот ритуал до пятнадцати минут, после чего он внезапно заявил: -- Мне бы хотелось поговорить с вами относительно Олвина. Насколько я понимаю, вы -- его наставник. -- Верно,-- ответил Джизирак. -- Я все еще вижусь с ним несколько раз в неделю -- не так часто, как ему этого бы хотелось.

По-настоящему разумная раса просто не может быть враждебной разуму. -- Но Пришельцы. -- Они -- загадка, я согласен, Если они действительно были злобны, то к настоящему времени наверняка уже уничтожили сами. Но даже если этого и не произошло. -- Хилвар указал на бесконечные пустыни под кораблем: -- Когда-то у нас была Галактическая Империя. Что есть у нас теперь такое, что им хотелось бы захватить. Олвин был несколько удивлен, что вот нашелся и еще один человек, исповедующий точку зрения, так близко подходящую к его собственной. И что -- весь ваш народ думает так .