Поэтому идите за мной и помните, что ничто не может причинить вам никакого вреда, поскольку стоит вам только пожелать -- и вы проснетесь в Диаспаре своей Джизирак послушно проследовал за Ярланом Зеем в здание. Свой мозг в эти минуты он мог бы сравнить с губкой -- все впитывающей и ничего не подвергающей сомнению. Какое-то воспоминание или даже всего лишь отдаленное эхо воспоминания предупреждало его о том, что именно должно сейчас вот произойти, и он знал, что в былые времена при виде этого он сжался бы от ужаса. Теперь же он совсем не испытывал страха. Он не только сознавал себя под защитой понимания того, что все здесь происходящее -- нереально, но и присутствие Ярлана Зея казалось неким талисманом против любых опасностей, которые могли бы ему встретиться. На движущихся тротуарах, ведших в глубину здания, стояло всего несколько человек, и поэтому, когда Джизирак с Ярланом Зеем остановились наконец в молчании возле длинного, вытянутого цилиндра, который, как знал Джизирак, может унести его в путешествие, сведшее бы его в будущем с ума, рядом с ними никого не оказалось, Его проводник жестом указал ему на отворенную дверь. Джизирак задержался на пороге не более чем на какую-то долю секунды, а затем решительно ступил внутрь. -- Вот видите,-- улыбнулся Ярлан Зей.

Конечно, в этой идее с точки зрения биологии нет ничего абсурдного,-- сказал Хилвар, когда Олвин задал ему этот вопрос. -- Жизнь, конечно, не может изначально возникнуть в безвоздушном пространстве, но она вполне в состоянии развиться в формы, способные в нем выжить. Надо полагать, во Вселенной такое происходило многие миллионы раз -- когда обитаемые планеты теряли вдруг свою атмосферу. -- Значит, по-твоему, в вакууме могут существовать и разумные формы жизни. Но разве они не смогли бы обезопасить свою планету от потери воздуха. -- Если это произойдет -- я имею в виду катастрофу с атмосферой -- уже после того, как они достигнут достаточно высокой стадии развития, чтобы предотвратить. Но вот если атмосфера улетучится, когда они еще находятся на примитивной стадии развития, им придется либо приспособиться, либо исчезнуть.

А затем, из тьмы, лежащей за краем Вселенной, нанесли удар Пришельцы - и вырвали у него все, что он завоевал. Отступление к Солнечной системе было несчастьем, длившимся много веков. Сама Земля чудом была спасена в баснословных битвах, кипевших вокруг Шалмираны. Когда все было кончено, Человек остался наедине со своими воспоминаниями и тем миром, который окружал его при рождении. Все прочее с той поры было лишь долгим упадком. По иронии судьбы род, надеявшийся править Вселенной, бросил напоследок большую часть своего крошечного мира и раскололся на изолированные культуры Лиса и Диаспара - два оазиса жизни в пустыне, разъединившей их не менее надежно, чем межзвездные Каллитракс сделал паузу; Элвину, как и всем остальным на великом собрании, показалось, что историк смотрит прямо на него глазами человека, увидевшего такие вещи, в которые он до сих пор не может поверить. - Достаточно, - сказал Каллитракс, - о сказках, которым мы верили с самого начала наших хроник. Теперь я должен сообщить вам, что они ложны - ложны во всех подробностях - ложны до такой степени, что даже сейчас мы еще не смогли примириться с Он выждал, пока смысл его слов не дошел до людей во всей своей полноте и не задел каждого за живое. Затем, говоря медленно и осторожно, он поведал Лису и Диаспару сведения, почерпнутые из сознания Ванамонда.

За Алистрой, покряхтывая под тяжестью видеопроекторов, тащились Нарилльян и Флоранус. Олвин мимолетно подивился, почему это проекторы сделаны такими тяжелыми,-- ведь снабдить их гравитационными нейтрализаторами было совсем несложно. Он постоянно задумывался о таких вот вещах -- даже в разгар самых отчаянных приключений. И когда его посещали подобные мысли, ему чудилось, будто ткань действительности испытывает какой-то мгновенный трепет, и за пределами мира сиюминутных ощущений он схватывал вдруг проблеск другой, вовсе не похожей на эту, действительности. Коридор оборвался стеной тупика. Неужели стрелка-поводырь снова их предала?.

Воскликнул вдруг Хилвар, указывая на экран. -- Вон там, Олвин изменил курс корабля, и пейзаж тотчас наклонился. Скалы, освещенные красным, словно бы размывались скоростью их Движения. Затем изображение стабилизировалось. И они увидели, что внизу под ними проносится неопровержимое свидетельство чьей-то разумной деятельности. Да, неопровержимое -- и в то же время какое-то сомнительное. На этот раз оно явилось им в виде редкого ряда стройных колонн, каждая из которых располагалась в сотне футов от соседней, а высотой была футов в двести. Колонны эти уходили вдаль, перспектива гипнотически уменьшала их все больше и больше, пока, наконец, горизонт не поглощал их. Олвин бросил корабль вправо, и они помчались вдоль линии этих колонн.

• Он забыл, что рецепторы робота куда чувствительнее его собственных, и ночная тьма оказалась более густой, чем он ожидал.
• Тогда как наши мысли являются продуктом неимоверно сложной структуры мозговых клеток, связанных друг с другом сетью нервных проводников, те ученые стремились создать мозг, компоненты которого не были бы материальны на молекулярном или атомном уровне, а состояли бы из элементов самого вакуума.
• Хотя Джизирак и пытался спрашивать что-то у Олвина, когда они возвращались в Зал Совета, узнать что-нибудь о беседе с Центральным Компьютером ему не удалось.
• Он мог бы добавить еще кое-что, но сдержался.
• Он не желал признавать, что Хилвар интеллектуально превосходит .
• Элвин не был уверен ни в чем, а неуверенность для него была вещью необычной.
• Так же было и с защитой Земли от Пришельцев, которых отбросили после решающей битвы у Шалмирейна.

Ничто не изменилось; Диаспар оставался точно таким же, каким он его. Однако, переведя взгляд на Хедрона, он увидел, что тот наблюдает за ним с сардонической усмешкой, и снова уставился на город. И теперь это произошло прямо у него на глазах. Одно из зданий на периферии Парка неожиданно исчезло, и на его месте немедленно появилось другое -- совершенно иной архитектуры. Превращение произошло настолько стремительно что, мигни Олвин именно в этот момент, и он ничего бы уже не заметил.

Он верил также, что если Вселенная и несет в себе равных ему, то превосходящих его в ней. Теперь он узнал, что оба убеждения были ошибочны, и что среди звезд есть разум, несравненно превосходящий его собственный. Многие века, вначале на кораблях других цивилизаций, а позднее и на машинах, изготовленных собственноручно на основе заимствованных познаний, Человек изучал Галактику. Всюду он находил культуры, которые мог понять, но с которыми не мог сравниться; в разных местах он встречал разум, который вскоре должен был выйти за пределы, доступные его пониманию. Удар был грандиозен, но благотворен для рода человеческого.